Когда межсезонье или просто делать не чего ,мы шляемся и флудим по всем веткам...Вот ещё одна,тут можно почитать интересные истории ,рассказы не обязательно относящиеся к рыбалке,которые чем то зацепили. Короче эксперимент. __________________________ Дед в растерянности стоял и не мог понять, куда именно ему идти. Охранник повернул голову к посетителю, смерил взглядом и презрительно кивнул: — Вот ты чего встал, неужели не видно, вон окошки, там и плати. — Ты не серчай, сынок, я же думал что у вас тут порядок какой есть, а теперь понятно, что в любом окошке могу заплатить. Дед медленно пошел к ближайшему окошку. — С вас 355 рублей и 55 копеек, — сказала кассир. Дед достал видавший виды кошелек, долго в нем копался и после выложил купюры. Кассир отдала деду чек. — И что, сынок, вот так сидишь сиднем целый день, ты бы работу нашел лучше, — дед внимательно смотрел на охранника. Охранник повернулся к деду: — Ты что издеваешься, дед, это и есть работа. — Аааа, — протянул дед и продолжил внимательно смотреть на охранника. — Отец, вот скажи мне, тебе чего ещё надо? — раздраженно спросил охранник. — Тебе по пунктам или можно все сразу? — спокойно ответил дед. — Не понял? — охранник повернулся и внимательно посмотрел на деда. — Ладно, дед, иди, — сказал он через секунду и опять уставился в монитор. — Ну, тогда слушай, двери заблокируй и жалюзи на окна опусти. — Непо… — охранник повернулся и прямо на уровне глаз увидел ствол пистолета. — Да ты чего, да я щас! — Ты, сынок, шибко не ерепенься, я с этой пукалки раньше с 40 метров в пятикопеечную монету попадал. Конечно сейчас годы не те, но да и расстояние между нами поди не сорок метров, уж я всажу тебе прямо между глаз и не промажу, — спокойно ответил дед. — Сынок, тебе часом по два раза повторять не нужно? Али плохо слышишь? Блокируй двери, жалюзи опусти. На лбу охранника проступили капельки пота. — Дед, ты это серьезно? — Нет, конечно нет, я понарошку тыкаю тебе в лоб пистолетом и прошу заблокировать двери, а так же сообщаю, что грабить я вас пришел. Ты, сынок, только не нервничай, лишних движений не делай. Понимаешь, у меня патрон в стволе, с предохранителя снят, а руки у стариков сам знаешь, наполовину своей жизнью живут. Того и гляди, я тебе ненароком могу и поменять давление в черепной коробке, — сказал дед, спокойно глядя в глаза охраннику. Охранник протянул руку и нажал две кнопки на пульте. В зале банка послышался щелчок закрывающейся входной двери, и на окна начали опускаться стальные жалюзи. Дед, не отворачиваясь от охранника, сделал три шага назад и громко крикнул: — Внимание, я не причиню никому вреда, но это ограбление! В холле банка наступила абсолютная тишина. — Я хочу, чтобы все подняли руки вверх! — медленно произнес посетитель. В холле находилось человек десять клиентов. Две мамаши с детьми примерно лет пяти. Два парня не более двадцати лет с девушкой их возраста. Пара мужчин. Две женщины бальзаковского возраста и миловидная старушка. Одна из кассиров опустила руку и нажала тревожную кнопку. — Жми, жми, дочка, пусть собираются, — спокойно сказал дед. -А теперь, все выйдите в холл. — Лёнь, ты чего это удумал, сбрендил окончательно на старости лет что ли? — миловидная старушка явна была знакома с грабителем. Все посетители и работники вышли в холл. — А ну, цыц, понимаешь тут, — серьезно сказал дед и потряс рукой с пистолетом. — Не, ну вы гляньте на него, грабитель, ой умора, — не унималась миловидная старушка. — Старик, ты чего, в своем уме? — сказал один из парней. — Отец, ты хоть понимаешь, что ты делаешь? — спросил мужчина в темной рубашке. Двое мужчин медленно двинулись к деду. Ещё секунда и они вплотную подойдут к грабителю. И тут, несмотря на возраст, дед очень быстро отскочил в сторону, поднял руку вверх и нажал на курок. Прозвучал выстрел. Мужчины остановились. Заплакали дети, прижавшись к матерям. — А теперь послушайте меня. Я никому и ничего плохого не сделаю, скоро всё закончится, сядьте на стулья и просто посидите. Люди расселись на стулья в холле. — Ну вот, детей из-за вас напугал, тьху ты. А ну, мальцы, не плакать, — дед весело подмигнул детям. Дети перестали плакать и внимательно смотрели на деда. — Дедуля, как же вы нас грабить собрались, если две минуты назад оплатили коммуналку по платежке, вас же узнают за две минуты? — тихо спросила молодая кассир банка. — А я, дочка, ничего и скрывать-то не собираюсь, да и негоже долги за собой оставлять. — Дядь, вас же милиционеры убьют, они всегда бандитов убивают, — спросил один из малышей, внимательно осматривая деда. — Меня убить нельзя, потому что меня уже давненько убили, — тихо ответил посетитель. — Как это убить нельзя, вы как Кощей Бессмертный? — спросил мальчуган. Заложники заулыбались. — А то! Я даже может быть и похлеще твоего Кощея, — весело ответил дед. — Ну, что там ?..Тревожное срабатывание? Так, кто у нас в том районе? — диспетчер вневедомственной охраны изучал список экипажей... -Ага, нашел. 145, Прием. — Слушаю, 145. — Срабатывание на улице Богдана Хмельницкого. — Понял, выезжаем. Экипаж включив сирену помчался на вызов. — База, ответьте 145. — База слушает. — Двери заблокированы, на окнах жалюзи, следов взлома нет. — И это все? — Да, база, это все. — Оставайтесь на месте. Взять под охрану выходы и входы. — Странно, слышь, Петрович, экипаж выехал по тревожке, двери в банк закрыты, жалюзи опущенные и следов взлома нет. — Угу, смотри номер телефона и звони в это отделение, чо ты спрашиваешь, инструкций не знаешь что ли? — Говорят, в ногах правды нет, а ведь и правда, — дед присел на стул. — Лёнь, вот ты что, хочешь остаток жизни провести в тюрьме? — спросила старушка. — Я, Люда, после того, что сделаю, готов и помереть с улыбкой, — спокойно ответил дед. — Тьху ты… Раздался звонок телефона на столе в кассе. Кассир вопросительно посмотрела на деда. — Да, да, иди, дочка, ответь и скажи все как есть, мол, захватил человек с оружием требует переговорщика, тут с десяток человек и двое мальцов, — дед подмигнул малышам. Кассир подошла к телефону и все рассказала. — Дед, ведь ты скрыться не сможешь, сейчас спецы приедут, все окружат, посадят снайперов на крышу, мышь не проскочит, зачем это тебе? — спросил мужчина в темной рубашке. — А я, сынок, скрываться-то и не собираюсь, я выйду отсюда с гордо поднятой головой. — Чудишь ты дед, ладно, дело твое. — Сынок, ключи разблокировочные отдай мне. Охранник положил на стол связку ключей. Раздался телефонный звонок. — Эка они быстро работают, — дед посмотрел на часы. — Мне взять трубку? — спросила кассир. — Нет, доча, теперь это только меня касается. Посетитель снял телефонную трубку: — Добрый день. — И тебе не хворать, — ответил посетитель. — Звание? — Что звание? — Какое у тебя звание, в каком чине ты, что тут непонятного? — Майор, — послышалось на том конце провода. — Так и порешим, — ответил дед. — Как я могу к вам обращаться? — спросил майор. — Строго по уставу и по званию. Полковник я, так что, так и обращайся, товарищ полковник, — спокойно ответил дед. Майор Серебряков провел с сотню переговоров с террористами, с уголовниками, но почему-то именно сейчас он понял, что эти переговоры не будут обычной рутиной. — Итак, я бы хотел… — Э нет, майор, так дело не пойдет, ты видимо меня не слушаешь, я же четко сказал по уставу и по званию. — Ну, я не совсем понял что именно, — растерянно произнес майор. — Вот ты, чудак-человек, тогда я помогу тебе. Товарищ полковник, разрешите обратиться, и дальше суть вопроса. Повисла неловкая пауза. — Товарищ полковник, разрешите обратиться? — Разрешаю. — Я бы хотел узнать ваши требования, а также хотел узнать, сколько у вас заложников? — Майор, заложников у меня пруд пруди и мал мала. Так что, ты ошибок не делай. Скажу тебе сразу, там, где ты учился, я преподавал. Так что давай сразу расставим все точки над «и». Ни тебе, ни мне не нужен конфликт. Тебе надо, чтобы все выжили, и чтобы ты арестовал преступника. Если ты сделаешь все, как я попрошу, тебя ждет блестящая операция по освобождению заложников и арест террориста, — дед поднял вверх указательный палец и хитро улыбнулся. — Я правильно понимаю? — спросил дед. — В принципе, да, — ответил майор. — Вот, ты уже делаешь все не так, как я прошу. Майор молчал. — Так точно, товарищ полковник. Ведь так по уставу надо отвечать? — Так точно, товарищ полковник, — ответил майор. — Теперь о главном, майор, сразу скажу, давай без глупостей. Двери закрыты, жалюзи опущены, на всех окнах и дверях я растяжки поставил. У меня тут с десяток людей. Так что не стоит переть необдуманно. Теперь требования, — дед задумался, — ну, как сам догадался, денег просить я не буду, глупо просить деньги, если захватил банк, — дед засмеялся. — Майор, перед входом в банк стоит мусорник, пошли кого-нибудь туда, там конверт найдете. В конверте все мои требования, — сказал дед и положил трубку . — Это что за фигня? — майор держал в руках разорванный конверт, — мля, это что, шутка? Майор набрал телефон банка. — Товарищ полковник, разрешите обратиться? — Разрешаю. — Мы нашли ваш конверт с требованиями, это шутка? — Майор, не в моем положении шутить, ведь правильно? Никаких шуток там нет. Всё, что там написано — всё на полном серьезе. И главное, всё сделай в точности как я написал. Лично проследи, чтобы все было выполнено до мелочей. Главное, чтобы ремень кожаный, чтоб с запашком, а не эти ваши пластмассовые. И да, майор, времени тебе немного даю, дети у меня тут малые, сам понимаешь. — Я Лёньку поди уже лет тридцать знаю, — миловидная старушка шептала кассиру, — да и с женой его мы дружили. Она лет пять назад умерла, он один остался. Он всю войну прошел, до самого Берлина. А после так военным и остался, разведчик он. В КГБ до самой пенсии служил. Ему жена, его Вера, всегда на 9 мая праздник устраивала. Он только ради этого дня и жил, можно сказать. В тот день она договорилась в местном кафе, чтобы стол им накрыли с шашлыком. Лёнька страсть как его любил. Вот и пошли они туда. Посидели, все вспомнили, она же у него медсестрой тоже всю войну прошла. А когда вернулись... ограбили их квартиру. У них и грабить-то нечего было, что со стариков возьмешь. Но ограбили, взяли святое, все Лёнькины награды и увели ироды. А ведь раньше даже уголовники не трогали фронтовиков, а эти все подчистую вынесли. А у Леньки знаешь сколько наград то было, он всегда шутил, мне говорит, еще одну медаль или орден если вручить, я встать не смогу. Он в милицию, а там рукой махнули, мол, дед, иди отсюда, тебя еще с твоими орденами не хватало. Так это дело и замяли. А Лёнька после того случая постарел лет на десять. Очень тяжело он это пережил, сердце даже прихватывало сильно. Вот так вот… Зазвонил телефон. — Разрешите обратиться, товарищ полковник? — Разрешаю, говори, майор. — Все сделал как вы и просили. В прозрачном пакете на крыльце банка лежит. — Майор, я не знаю почему, но я тебе верю и доверяю, дай мне слово офицера. Ты сам понимаешь, бежать мне некуда, да и бегать-то я уже не могу. Просто дай мне слово, что дашь мне пройти эти сто метров и меня никто не тронет, просто дай мне слово. — Даю слово, ровно сто метров тебя никто не тронет, только выйди без оружия. — И я слово даю, выйду без оружия. — Удачи тебе, отец, — майор повесил трубку. В новостях передали, что отделение банка захвачено, есть заложники. Ведутся переговоры и скоро заложников освободят. Наши съемочные группы работают непосредственно с места событий. — Мил человек, там, на крыльце лежит пакет, занеси его сюда, мне выходить сам понимаешь, — сказал дед, глядя на мужчину в темной рубашке. Дед бережно положил пакет на стол. Склонил голову. Очень аккуратно разорвал пакет. На столе лежала парадная форма полковника. Вся грудь была в орденах и медалях. — Ну, здравствуйте, мои родные, — прошептал дед... — Как же долго я вас искал, — он бережно гладил награды. Через пять минут в холл вышел пожилой мужчина в форме полковника, в белоснежной рубашке. Вся грудь, от воротника, и до самого низа, была в орденах и медалях. Он остановился посередине холла. — Ничего себе, дядя, сколько у тебя значков, — удивленно сказал малыш. Дед смотрел на него и улыбался. Он улыбался улыбкой самого счастливого человека. — Извините, если что не так, я ведь не со зла, а за необходимостью. — Лёнь, удачи тебе, — сказал миловидная старушка. — Да, удачи вам, — повторили все присутствующие. — Деда, смотри, чтобы тебя не убили, — сказал второй малыш. Мужчина как-то осунулся, внимательно посмотрел на малыша и тихо сказал: — Меня нельзя убить, потому что меня уже убили. Убили, когда забрали мою веру, когда забрали мою историю, когда переписали ее на свой лад. Когда забрали у меня тот день, ради которого я год жил, что бы дожить до моего дня. Меня убили, когда меня предали и ограбили, меня убили, когда не захотели искать мои награды. А что есть у ветерана? Его награды, ведь каждая награда — это история, которую надо хранить в сердце и оберегать. Но теперь они со мной, и я с ними не расстанусь, до последнего они будут со мной. Спасибо вам, что поняли меня. Дед развернулся и направился к входной двери. Не доходя пару метров до двери, старик как-то странно пошатнулся и схватился рукой за грудь. Мужчина в темной рубашке буквально в секунду оказался возле деда и успел его подхватить под локоть. — Чего-то сердце шалит, волнуюсь сильно. — Давай, отец, это очень важно, для тебя важно и для нас всех это очень важно. Мужчина держал деда под локоть: — Давай, отец, соберись. Это наверное самые важные сто метров в твоей жизни. Дед внимательно посмотрел на мужчину. Глубоко вздохнул и направился к двери. — Стой, отец, я с тобой пойду, — тихо сказал мужчина в темной рубашке. Дед обернулся. — Нет, это не твои сто метров. — Мои, отец, еще как мои, я афганец. Дверь, ведущая в банк открылась, и на пороге показались старик в парадной форме полковника, которого под руку вел мужчина в темной рубашке. И, как только они ступили на тротуар, из динамиков заиграла песня «День победы» в исполнении Льва Лещенко. Полковник смотрел гордо вперед, по его щекам катились слезы и капали на боевые награды, губы тихо считали 1, 2, 3, 4, 5… никогда еще в жизни у полковника не было таких важных и дорогих его сердцу метров. Они шли, два воина, два человека, которые знают цену победе, знают цену наградам, два поколения 42, 43, 44, 45… Дед все тяжелее и тяжелее опирался на руку афганца. — Дед, держись, ты воин, ты должен! Дед шептал 67, 68, 69, 70... Шаги становились все медленнее и медленнее. Мужчина уже обхватил старика за туловище рукой. Дед улыбался и шептал. 96, 97, 98… он с трудом сделал последний шаг, улыбнулся и тихо сказал: — Сто метров… я смог... На асфальте лежал старик в форме полковника, его глаза неподвижно смотрели в весеннее небо, а рядом на коленях плакал афганец. (ц)
Нда...чё то много места занимает,но под спойлером вообще фигня получится... Вобщем оставляю на суд администрации,оставить или удалить тему
Опасный у нас возраст... В конце 80-х годов к нам на постоянное проживание из соседнего города приехал Илья Николаевич. Весь персонал был крайне удивлён и обескуражен, никто не ожидал, что известный хирург, к которому ехали со всей области, окажется в доме престарелых. Да и не старый он был вовсе, и не немощный, хоть и перенёс инфаркт. Вдруг, в одночасье, оформил пенсию и прям из больницы переехал в усадьбу. В душу никто не лез, не расспрашивал, ну, устал человек от всех, имеет право уединиться. Не в монастырь же ему. Уехал из города, скрылся в богадельне. Может быть ему нужно время для восстановления в дали от родных, сменить обстановку, кто знает? Первый месяц он и правда прожил затворником, на сколько это было возможным. Из комнаты выходил редко. С соседями почти не общался, в мероприятиях не участвовал. Посетителей назойливых выпроваживал цензурно, но подальше. На двери комнаты приклеил листок с надписью: «Я НА ПЕНСИИ, больных и страждущих не принимаю, Я ТУТ ЖИВУ!» Сотовых телефонов тогда же не было, поэтому, чтобы позвонить в свой город, ему приходилось идти к директору учреждения с просьбой воспользоваться «восьмёркой» или отправляться на Переговорный пункт. Вот эта дорога из пункта «А» в пункт «Б» и стала для него основным развлечением в выходные дни. Возвращался Илья Николаевич под вечер мрачный и задумчивый. Всегда ходил пешком, полезно ведь, движение – жизнь. А ещё через месяц доктор стал по субботам уезжать «домой». В пятницу напишет заявление директору, с просьбой отпустить на день и с утра пораньше на вокзал. Дорога в его родной город, в одну сторону в общей сложности, занимает пять часов на автобусе. Вот так он и курсировал каждую субботу, пока не пришёл участковый разбираться по заявлению. Выяснилось, что наш заслуженный доктор каждую субботу приезжал домой, в квартиру, где жила его гражданская молодая жена (хотя в то время такие отношения называли сожительством) зная, что в это время она находится в квартире, методично разбивал все окна, бросал камни и подпирал входные двери. На следующую неделю, всё повторялось снова и снова. Доктор оплачивал штрафы и продолжал совершать мальчишеские поступки. Наконец, после очередного заявления состоялся суд, по решению которого Илья Николаевич получил два месяца домашнего ареста, и уже не имел права покинуть интернат, в котором проживал. В ходе судебного разбирательства стало известна вся трагическая история нашего доктора. Стареющий мужчина увлёкся молодой медсестрой. Банальная история, бывает, подумают многие. Так и супруга Ильи Николаевича думала, когда узнала об интрижки мужа. Больно, обидно, стыдно перед взрослыми детьми, коллегами, родными. Думала, всё образуется, он одумается и вернётся в семью. Пыталась всё сгладить, обойтись без скандалов, без разбирательств на работе, ведь он известный человек, выдающийся хирург. Если что, как же пациенты? А Илья, у него же операции, ему нельзя мешать. Молодая любовница оказалась серьёзной соперницей. Доктор ушел из семьи, правда развестись пока не решился. Сложно всё это. Слишком многое нужно менять. Слишком долго он был женат. Как серьёзный мужчина он сразу решил жилищный вопрос, не придёт же он к молодой женщине «в примаки». Купил кооперативную квартиру. Чтобы при разводе жена не претендовала на неё, покупку оформил на любимую. Всё равно они теперь одно целое, новая семья. Илья Николаевич был счастлив почти целый год. На работе любимая рядом, дома не нужно прятаться по углам, не нужно никому лгать, можно жить, любить и быть счастливым. Случайность изменила жизнь не только доктора. Увидел любимую с другим. Сначала даже не понял, что это возможно, потом резкая боль, реанимация. Домой возвращаться не хотелось, да и куда домой? К жене, которую предал или к сожительнице, которой он, как выяснилось, не нужен? Два месяца ареста Илья Николаевич честно прожил в интернате. Успокоился даже, сын приезжал к нему с внуком, по долгу с ними разговаривал. А ещё через месяц приехала его родная жена и увезла доктора домой. Подаренную квартиру любовнице посчитали платой за спокойную старость в семье с родными людьми. (ц)
— Мам, а почему тот дедушка постоянно сидит на скамейке у подъезда? — девочка отошла от окна и посмотрела на мать. — Какой дедушка? Григорий Иванович? — Наверное, — пожала плечами девочка. — Ну, хочется ему сидеть, вот и сидит, — улыбнулась мама, — свежим воздухом дышит. — А почему он постоянно смотрит куда-то перед собой? — не унималась дочка, — я вчера проходила мимо, поздоровалась с ним, а он даже ничего не ответил. Уставился куда-то и сидит молча. — Он же старенький уже, — терпеливо объяснила мать, — может он тебя не услышал просто. — А еще… А еще он разговаривает сам с собой постоянно. Женщина подошла к окну и выглянула на улицу. Старик сидел на скамейке в своей неизменной позе: оперевшись двумя руками на трость, стоящую перед ним, и положив подбородок на кисти рук. Немного понаблюдав за ним, женщина повернулась к дочери. — Я надеюсь, что вы его не обижаете? — строго произнесла мать. — Нет, конечно! — быстро ответила девочка, — просто он какой-то странный дедушка. Сам с собой разговаривает, а с другими — нет. Смотрит постоянно куда-то, сидит там один… Женщина покачала головой и присела на стул. — Дело в том, что он… — Ну что, играем? — Смерть остановилась у скамейки и взглянула на старика, — кстати, здравствуйте, Григорий Иванович. Все время забываю поздороваться… — Слушай, подруга, я вот сижу и думаю — тебе скучно жить или что? — В каком смысле? — немного растерялась Смерть. — Что ты меня мучаешь? Пришло время, так пойдем. Что ты со мной в эти игры играешь? Ты со всеми так? Смерть вздохнула и присела на скамейку напротив. — Нет, не со всеми. Только с теми, кто мне нравится. Вот вы мне нравитесь, не буду скрывать. К тому же, игры привносят в мою работу элемент справедливости и, не буду скрывать, развлечения. — Ишь ты, как заговорила! — старик покачал головой, — элемент! Справедливость! Книжек начиталась что ли? — Да, не так давно я освоила и это умение, — засмеялась Смерть, — был у меня один знакомый, так он письма писал сам себе, чтобы я подумала, что он еще здесь кому-то нужен. Пришлось подтягивать свои знания. — Да черт с ним, с чтением. Игры ты свои зачем устраиваешь? — Ну, весело же… — удивилась Смерть, — выиграл — живи еще. Проиграл — с вещами на выход. Несправедливо, что ли? Да и мне развлечение какое-никакое. — А если человек постоянно выигрывает? Что ты тогда делать будешь? — Ждать, — пожала плечами Смерть, — с одним я уже год в шахматы играю. Пока ни разу не выиграла. Но ничего… Вчера шах ему поставила. До мата еще не дошло, но я стараюсь. Рано или поздно все равно сдастся. — Так ты и со мной уже полгода мучаешься. Оно тебе надо? — Скучный вы какой-то, — махнула рукой Смерть, — думаете, мне интересно каждый день таких как вы под ручку водить? А так хоть какое-то разнообразие. Старик ненадолго задумался. — Ну что ж… Есть в твоих словах логика. Ладно, давай. Начинаем? Смерть заерзала на скамейке, устраиваясь поудобнее, и улыбнулась. — Давайте. Правила прежние — кто первый отведет взгляд, тот и проиграл. На игру два часа. Поехали… — Честно говоря, я поражена вашим самообладанием, — убирая часы в карман и, вставая со скамейки, произнесла Смерть, — гляделки — игра не самая сложная из всех, которые я предлагаю людям, но она самая действенная. Мало кто выдерживал мой взгляд больше пяти минут, а вы уже полгода держитесь. Вам совсем не страшно? — А чего мне тебя бояться-то? — усмехнулся старик, — тем более, что мы с тобой уже давно знакомы, и я успел на тебя насмотреться. — Да? А когда, простите? — Давно это было. Ты, наверное, не помнишь уже ту встречу. Я еще совсем молодой был… Немцы нас утюжили тогда по полной. Совсем не давали продохнуть. Вот и в тот день накрыли они нас своей артиллерией. Да так, что головы не поднять, — старик покачал головой, — лежу я, значит, в траншее. Вжался весь в землю — страшно же, знаешь как?! Гляжу, а по краю санитарка наша бежит — Валечка. Я ей кричу, мол, а ну прыгай вниз, дура ты такая! А она не слышит ничего, грохот страшный. Да и испугалась, наверное. Не видит ничего вокруг. Что делать? Вскочил, да к ней. Завалил ее на землю, а сам сверху упал. И тут как рвануло рядом… Последнее, что видел — как ты рядом стоишь, да на меня смотришь. — Честно говоря, не помню уже, — пожала плечами Смерть, — тогда время такое было — каждый день новые лица сотнями, а то и тысячами… Так чем закончилось-то? — Чем закончилось? Контузило меня тогда страшно и осколками нашпиговало. Врачи с того света вытащили. Так для меня война и закончилась. — Ого, — удивилась Смерть, — не знала, что вы-то, оказывается, герой. — Да ладно тебе, — махнул рукой старик, — любой бы так поступил… Ладно, пойду я домой. И ты иди. Старик медленно поднялся со скамейки и направился к подъезду. Дверь открылась прямо перед ним и оттуда выскочила девочка. — Ой, извините, — поняв, что чуть не ударила деда дверью, прошептала она. — Да ничего страшного… — ответил старик и шагнул в проем, аккуратно переступив порог. — А давайте я вам помогу? — затараторила девочка, — мне мама сказала, что вам нужно помогать, потому что… — Я сам, ничего страшного, — попытался перебить ее старик, но было уже поздно. — … потому что вы на войне ослепли и ничего не видите. Смерть, уже сделавшая несколько шагов от скамейки, в ту же секунду замерла и остановилась. Медленно обернувшись, она уставилась на старика, который, в свою очередь, застыл у двери. Прищурив глаза, она молча смотрела на человека, который полгода водил ее за нос. — Григорий Иванович, — тихо произнесла она. — Да? — старик медленно обернулся. Смерть недолго помолчала. — А что с санитаркой стало? Живая? — Валечка? Дома она. Болеет сильно. Поэтому никак нельзя мне помирать. Не выдержит она этого, не справится сама. — Поженились, что ли? — Ну да. После войны расписались. Так и живем с тех пор. Смерть замолчала и, склонив голову набок, рассматривала старика, размышляя о чем-то своем. Старик стоял у двери и, оперевшись на трость, молча ждал ее решения. — Я тут подумала… Скучная это игра — гляделки. Давайте еще пару лет поиграем, и если никто не проиграет, то потом в другую начнем? В города, к примеру. — Пару лет? — произнес старик, — ну что ж, и на том спасибо… Ты на меня обиды не держи. Не за себя мне страшно, а за нее. — Чего? — притворно громко выкрикнула Смерть, — я что-то в последнее время плохо слышу. Ладно, пойду я. До завтра, Григорий Иванович. Смерть повернулась и, взмахнув своими тёмными одеяниями, быстрым шагом направилась прочь…
Ну да,наверное можно забить в поисковик и узнать . Только я не ставил себе такую задачу,если ты не понял ,извини. Под хотелки подстраиваться не буду.
